— Сергей, вы когда-нибудь мечтали сыграть Остапа Бендера?

— Безусловно, мечтал, потому что моим кумиром всегда был, есть и будет Андрей Александрович Миронов. Его Бендер в «12 стульях» Марка Захарова меня когда-то поразил — он у него настоящий романтик, импровизатор, великий Бендер. Отделаться от этого образа было, конечно, сложно. Получив же роль отца Остапа, я был очень рад, что мне не нужно кого-то копировать, а уж тем более с кем-то соперничать, особенно со своим кумиром. Здесь я был абсолютно свободен в трактовке образа Ибрагима Бендера. Получился очень яркий персонаж, и своей яркостью он в себя влюбил. Это такая комедия переодеваний, но в то же время здесь есть и глубокий смысл. Зрителю сейчас особенно нужны такие насыщенные, безбашенные истории, которые дают возможность просто выдохнуть. Особенно в наше сложное время.

— Кого-то вы себе представляли, создавая этот образ?

— Думаю, что нет, Ибрагим вряд ли на кого-то похож, в нем есть собственная индивидуальность. Кто-то, посмотрев трейлер, ассоциировал нашу историю с «Пиратами Карибского моря», хотя на Джонни Деппа (исполнителя главной роли Джека Воробья. — «МВ») я тут нисколько не похож. Может быть, в свободе, поведении, характере и есть в Ибрагиме что-то от Джека Воробья. Но мне самому так не кажется, это совсем поверхностное сходство. На мой взгляд, это скорее смесь Гая Ричи (британский кинорежиссер. — «МВ») и нашего русского гротеска. Надеюсь, мой персонаж будет долго жить в сознании зрителей, он был придуман нами очень по-хулигански, озорно, и я думаю, что женщины его полюбят.

— Молодые актеры, снимавшиеся в «Бендере», называли вас «машина юмора», потому что вы все время шутили и поднимали всем настроение.

— Это правда. Я не люблю, когда на съемочной площадке царит чересчур серьезная атмосфера, не люблю, чтобы люди грустили. Мне нравится живая атмосфера праздника, когда мы делаем общее дело и получаем от этого удовольствие. Мне кажется, это очень важно. После этого фильма я пригласил в Московский Губернский театр Никиту Кологривого, который сыграл Мишку Япончика. Исполнитель роли Оси Задунайского Арам Вардеванян сыграл у нас в «Маугли». Каждый раз, когда снимаюсь, «присматриваюсь к молодым артистам», с тем чтобы пригласить их потом в театр. Присматриваюсь, насколько они талантливы и обладают ли той энергетикой, которая необходима для театра.

— Из собственных работ чем дорожите?

— Театром в целом, он для меня всегда был и остается на первом месте. Я вырос в театре, и он для меня не просто место работы, а вся моя жизнь.

— Вы сыграли многих людей в разные времена. В каком времени вам бы хотелось оказаться? Куда бы вы слетали на машине времени?

— Думаю, что в век девятнадцатый. Хотя по происхождению я из крепостных крестьян и вряд ли это путешествие сулило бы мне что-то действительно интересное. Скорее всего, я бы родился и вырос в деревне в годы крепостного права и там же помер от непосильного труда. Хотя была бы, наверное, еще перспектива попасть в крепостной театр, а потом бы мне, может, и вольную дали. (Смеется.) Но все это, скажу по-крестьянски, вилами по воде, можно было бы выиграть счастливый билет и получить вольную либо ничего не получить и не иметь никаких перспектив. Когда я говорю про XIX век, то в первую очередь вспоминаю героев, которых играл, костюмы, которые носил. Но представить себя в той реальности мне сложно.

— Как ваш театр пережил пандемию? Какие новшества она привнесла?

— Если она что и принесла, то только наше сплочение, потому что мы не отчаялись. Хотя, когда несешь убытки в течение года и продолжаешь их нести, потому что до сих пор у нас 50 процентов зрителей в зале, это большой удар по бюджету и экономике театра. Зрители уже приучены к нашим демократическим ценам, поэтому поднимать их никак нельзя. Стараемся выживать, но пока, честно говоря, тяжело. Надеемся, что к осени все-таки разрешат стопроцентную наполняемость зала. Но пандемия точно научила нас не сдаваться, сплотиться вокруг театра, мы постоянно придумывали в наших соцсетях различные активности. Например, «стихоманию»: читали стихи, сказки детям, снимали и показывали фрагменты из спектаклей. Мы работали очень серьезно и не упустили нашего зрителя, он остался с нами, а это самое главное.

— Чему главному вы бы хотели научить своих детей?

— Самое главное, чтобы они обладали чувством сострадания, чтобы в любых ситуациях оставались людьми честными, искренними и порядочными. Наверное, этого желают все родители, но вот чувство сострадания наиболее важно в нашем жестоком мире, когда молодежь порой ведет себя очень зло и цинично в тех же соцсетях. Чувство сострадания, в хорошем смысле — рефлексии, очень важно, когда ты не проходишь мимо, а правильно реагируешь на чужую боль, на чужое горе. Я хочу, чтобы мои дети выросли именно такими.

— Ваши дочь Маша и сын Степа дружны?

— Конечно, хотя всякое бывает, когда, например, делят одну игрушку. Поэтому игрушки мы стараемся покупать сразу на двоих, одинаковые. Хотя они мальчик и девочка, но тем не менее стараемся хотя бы цветами разграничивать: синее и голубое — Степе, розовое и белое — Маше. Но любовь между ними абсолютная, когда видишь, как они обнимают друг друга, это греет душу невероятно. Во всем этом и есть вдохновение, спокойствие и отдых. Профессия наша гиперэмоциональная, зависимая от многих обстоятельств, режиссеров, продюсеров и прочего. Нагрузки очень большие, тратится много энергии и эмоций. Поэтому отдых возможен только в семье, и все праздники мы отмечаем только вместе.