- Сергей Витальевич, две недели назад вам исполнилось 47 лет. Как по ощущениям, это много или мало?

- Это достаточно для того, чтобы понять, что ты уже успел сделать, а что еще впереди. Семь лет назад, всего в 40, я был назначен художественным руководителем Московского Губернского театра. А это огромная ответственность. Ты уже не просто артист, а человек, который отвечает за вверенный ему коллектив, за целый театр, которому очень сложно выживать сейчас. Во время изоляции театр потерял около 80 миллионов рублей: отмененные спектакли, гастроли, отсутствие зрителей… Это был серьезный удар по нашей экономике. Мы и сейчас, открывшись, несем потери из-за шахматной рассадки. Но все равно очень ценно то, что артисты снова могут выходить на сцену. Актеру невозможно не играть! Дай Бог, чтобы все мы сейчас пережили эту вторую волну, наличие которой отрицать глупо. Меры ужесточаются, но мы пока работаем. В области, правда, массовые мероприятия с 21 октября снова отменены, но в Москве спектакли идут. Надеюсь, к весне ситуация станет полегче, но, наверное, нам придется научиться жить с этим вирусом.

- Представителей шоу-бизнеса летом упрекали за то, что они, при их-то внушительных накоплениях, жалуются на карантин, опустошивший их кошельки.

- Все-таки зарплаты в шоу-бизнесе и у артистов театра разнятся. Я снимаюсь очень много в кино и на телевидении. А если бы всего этого не было, и я был бы только художественным руководителем театра, то получал бы в наши коронакризисные времена официальную зарплату 50 тысяч рублей – голый оклад.

- Вы смогли бы прожить на эти деньги?

- Думаю, что было бы сложновато. Надо же еще ипотеку как-то выплачивать.

- У вас ипотека?

- Конечно. Все, как у всех, о чем тут говорить. Да, я человек не бедный, потому что я работал и работаю очень много, но у меня нет другого бизнеса. Я не вхожу ни в какие советы директоров, у меня нет каких-то акций, параллельного дохода.

- А в «Википедии» написано, в числе прочего: «бизнесмен».

- Не бизнесмен, а индивидуальный предприниматель Сергей Безруков, который зарабатывает тем, что он умеет. А я умею играть на сцене и в кино, ставить спектакли как режиссер, могу что-то озвучивать в кино и на телевидении, - вот и все. Теперь еще научился управлять театром. Это непросто, когда ты отвечаешь не только за себя, а за 500 штатных сотрудников. Как можно перевести на удаленку уборщицу или билетера? А артисты, которые находятся в определенной возрастной категории! Допустим, в спектакле «Вишневый сад», который я поставил, есть замечательный Фирс – Виктор Дмитриевич Шутов, ему 81 год. И когда ты понимаешь, что по закону вынужден отказаться от его работы в этом спектакле - это тяжело, в том числе и потому что нарушает художественную целостность спектакля. Ведь Фирсу в пьесе 100 лет, и Виктор Дмитриевич и так моложе своего персонажа. И все равно, когда он выходил на сцену, то сомнений не оставалось – это действительно настоящий Фирс. Я уж не говорю о том, что обязательство сидеть дома для тех, кому больше 65, - это убивает артиста. Артист не может без сцены. Мы были вынуждены заменить Фирса на 60-летнего актера, а потом звонить Виктору Дмитриевичу и убеждать, что это замена вынужденная: мол, мы вас оберегам, дорожим вами. Я очень надеюсь, что он вернется в спектакль. И вообще, пусть театр поскорее вернется к привычной жизни.

- Главная постановка нового сезона в Губернском театре – «Дядя Ваня»?

- Да, это спектакль к 160-летию Антона Павловича Чехова. Идея спектакля возникла летом, как раз в период самоизоляции. Перед этим мы планировали «Маскарад», в котором я должен был выйти на сцену в роли Арбенина. В сентябре могла бы состояться премьера, но, видите, у нас тут совсем другой «маскарад» начался, жизнь внесла свои коррективы... Спектакль должен был ставить литовский режиссер Роландас Аткочюнас, и из-за пандемии он просто не смог приехать и начать репетиции, а по зуму работать мы не захотели. Перенесли спектакль на следующий год. Но, поскольку у нас, как у любого театра, есть план по количеству премьер, то спектакль выпускать было надо. Мы решили, что Арбенин подождет, а сейчас надо сделать что-то другое. И сама жизнь подсказала, что именно. В этом году исполняется 160 лет Антону Павловичу Чехову, и поэтому – «Дядя Ваня»! На карантине я так же, как многие, занимался дачей – рассада, помидоры, огурцы, куры. Сажал картошку, опрыскивал яблони.

- Вам это доставляло удовольствие?

- Абсолютно! Свое дело сделали крестьянские корни, мои родители крестьяне по происхождению, они умеют и любят работать на земле. У моей жены в Иркутске был свой огород, она тоже любит работать на земле, так что для нас это все родное и близкое, ничего сложного тут не было. А детям какое веселье! В общем, в голове у меня родился образ управляющего имением, Войницкого Ивана Петровича. Появился замысел спектакля «Дядя Ваня», дальше пошла работа над сценографией, репетиции. Важно, что в пьесе занято не так много артистов, как, например, в постановке «Высоцкий. Рождение легенды», где на сцене одновременно находятся 50 человек. А здесь у нас все-таки ограниченное количество персонажей – Астров, дядя Ваня, Елена Андреевна, Соня, мама Войницкого, нянюшка. И то есть возрастные роли. Серебряков, допустим, - Гриша Фирсов, ему еще 60 лет, он может работать. Я репетирую с Антоном Хабаровым, он играет Астрова, с Кариной Андоленко, она играет Елену Андреевну. Но вот двух персонажей на репетициях нет, и я не имею права привезти актеров в театр. Это у нас Елена Георгиевна Цагина, которая играет маму, и нянька - Ольга Смирнова, им обеим за 65. И, конечно же, я сейчас нервничаю, потому что у меня в декабре назначена премьера. Надеюсь, что в середине ноября начнутся послабления, и мы справимся с задачей. Хотя вот так иногда загадываешь, загадываешь… К 75-летию со дня Великой Победы, например, должен был выйти наш фильм «Подольские курсанты». А выйдет он вот буквально сегодня. Конечно, хороша ложка к обеду, но фильм будет актуальным и сейчас: основные бои за Москву шли как раз в конце октября – в начале ноября 75 лет назад. «Подольские курсанты» - история, которую не передать словами. Эти молодые мальчишки, которые встали на защиту родины… Им сказали продержаться неделю, а они держались две с половиной. Они встали на защиту страны и отдавали свои жизни, не думая больше ни о чем. Это героический поступок, настоящий подвиг… А в декабре, надеюсь, мы продолжим работу над фильмом Алексея Германа «Воздух» - тоже про войну, на этот раз про девчонок, которые воевали в небе, гибли, горели. Часть материала уже отснята, дальше будем смотреть на ситуацию, хочется доснять.

- Похоже, в ближайшие месяцы у вас будет выходить один проект за другим. В том числе сериал Александра Велединского «Обитель».

- Да, мы с Сашей давно хотели поработать вместе, но все не складывалось. Он был одним из сценаристов «Бригады», и корни у нас общие – мы волжане. «Обитель» - проект очень серьезный и долгий. Играть начальника ГУЛАГа Эйхманиса - довольно сложная задача. Он создал империю Соловков и потом сам поплатился, потому что бумеранг, наверное, всех догоняет. Невозможно оправдать этого человека, трудно разобраться в его поступках и мировоззрении и постараться быть убедительным в кадре. Посмотрим, как получилось.

- Вы так много раз перевоплощались в разных персонажей, что даже не верится, что работать над каким-то из них вам было действительно сложно.

- Это же момент эксперимента! Вы посмотрите на моих коллег… Мой собрат по «Табакерке» Евгений Миронов, которого я очень уважаю, и Владимир Машков, как и я сам – птенцы гнезда Олега Павловича Табакова. Когда Володя играет Николая II и Распутина, а Женя играет и Солженицына, и Достоевского, и космонавта Леонова, и Ленина, а сейчас замечательно сыграл Горбачева, ни у кого же не возникает вопросов: как они «и там, и тут»? Вот и я стараюсь не отставать от своих старших товарищей и пробовать себя в разных амплуа – в запасе много еще ролей, которые я хотел бы сыграть. Одной из самых неожиданных, например, стала роль артиста балета в фильме «После тебя», ее подарила мне Аня (Анна Матисон – жена Сергея Безрукова – прим.ред.). Мой герой из другого мира! И в этом, мне кажется, тот самый великий смысл актерского мастерства и искусства, когда ты перевоплощаешься и становишься другим. Идти по проторенной дорожке, и уж тем более повторяться, не хочет никто. И я в этом случае не исключение.

крикнуть: «Он же хороший, он разбойник, но он хороший, он честный!». Но изменить ничего было нельзя. А после спектакля помощники режиссера провожали меня в гримерную, потом приходил отец с букетом цветов, и мы везли цветы маме домой. Я навсегда запомнил это ощущение театра, правды на сцене, когда ты веришь герою и понимаешь, что это не игра, а такая маленькая жизнь. Когда я пошел в школу, приводил свой класс на «Аленький цветочек» и был невероятно город, что это мой папа играет в спектакле, что я – сын Виталия Безрукова. Некоторых девчонок я водил за кулисы, хвастался - в хорошем смысле этого слова. Еще я показывал им декорации. Чего стоила только деревянная лодка в «Аленьком цветочке», которую тянули на тросе. Смотришь из-за кулис – фанера, кусок материи, уголки железные. Смотришь из зала – лодка плывет. О, чудо!

- Кого вы считаете своим учителем в профессии?

- Первым – отца, он следил за мной, ставил со мной самостоятельные отрывки, готовил к поступлению. Вторым учителем я считаю Олега Павловича Табакова, царство ему небесное. Отец, как и я, заканчивал школу-студию МХАТ. И в его время это имело большое значение. Отец рассказывал: когда он учился, практиковались общие показы всех театральных вузов. В смотре участвовали одновременно мхатовцы, щукинцы, вахтанговцы, щепкинские – и между ними была космическая разница. Вот стоят мхатовцы: скромные, черный низ, белый верх. И тут появляются вахтанговцы - студенты Щукинского училища: густые голоса, высокие красивые девушки. Такой, знаете, яркий, сочный театр. А потом мхатовцы выходят на сцену и начинают рвать душу так, что у комиссии сердца сжимаются! Потому что вот она – правда. Сейчас все изменилось: неважно, в каком вузе ты получаешь образование, главное, у какого мастера.

- Интересно, какой главный совет в жизни дал вам папа?

- Ничего не бояться. Любые испытания - только для того, чтобы закалить характер. Надо жить смело. Поэтому я не боюсь ничего.

- А чему вы учите своих детей, Машу и Степана, сейчас, пока они совсем маленькие?

- В первую очередь - уважению к старшим. Тому, что надо уметь вести себя прилично. Конечно, они растут очень свободными, потому что у них же все есть. Тут самое главное: не создавать для них совсем такой волшебный мир всеобщего обожания, лучезарный и воздушно-розовый. Очень важно порой сталкиваться с действительностью. Например, в детском саду есть те, кто гораздо сильнее, кто энергичнее, кто физически крепче. Если ты хочешь быть лучше, тогда старайся, занимайся. Мы хотим, чтобы дети получали необходимые навыки. Допустим, у Маши есть актерские задатки – я это вижу. Если она читает стихотворение, то делает это замечательно, ярко, проживает его, хотя ей всего четыре годика. Но, понимаете, для того, чтобы стать актрисой, нужно очень многое уметь, не только это. Чтобы готовить дочку в актрисы, я должен очень долго присматриваться к ней, как отец присматривался ко мне. Он не толкал меня в эту профессию – именно присматривался. И вот он увидел мои слезы в спектакле «Мой бедный Марат» по Арбузову (я играл Леонидика): меня трясло, я не играл, я жил, и представлял, что я именно тот самый Леонидик из блокадного Ленинграда. Вот только тогда, наверное, отец мне поверил и стал мной серьезно заниматься. Так и я – если увижу в Маше настоящие задатки, будем двигаться в этом направлении. Она говорит уже сейчас, что хочет быть актрисой, но посмотрим.

бесконечно уважаю. Но она запала людям в душу благодаря «Участку».

- К вопросу о березах. В этом году 125-летний юбилей Сергея Есенина, которого вы также сыграли и с которым у многих ассоциируетесь. Недавно в Константиново, на его родине, у вас была возможность подержать в руках его личные вещи. Как ощущения?

- Начнем с того, что у меня всегда под рукой дезинфекция (Смеется). Если серьезно, то хочу выразить огромную благодарность хранителям музея за то, что дали мне возможность прикоснуться. Там были тапочки, которые когда-то носил Сергей Есенин, кожаные, потертые. Была тюбетейка, черная шерстяная жилетка, модные по тем временам полосатые брюки. Ощущение, когда ты все это держишь в руках, сложно передать словами. Вообще, каждый раз, когда я оказываюсь в Константиново, кажется, что я соприкасаюсь с вечностью.

- Сергей Витальевич, давайте поговорим о вашей музе, Анне Матисон. Вы редко выходите вместе в свет и вообще не позиционируете себя как светская пара. Почему?

- Нам не очень это интересно, все-таки у нас маленькие дети. Мы настолько заняты собой и семьей, что просто нет времени, да и желания, если честно. Нам очень хорошо вместе, вдвоем. Светские мероприятия - это, наверное, очень важно и полезно, но мы все время заняты. Аня была занята уже минимум два раза – беременностью. Согласитесь, уважительная причина. Но вот на «Кинотавре» как-то все же пришлось выйти вместе на красную дорожку…

- Мы, журналисты, тогда просто обалдели. На вашу пару это было не похоже.

- Ну, пришлось, куда деваться. Надо было представлять нашу картину, и вообще, мы поняли, что стоит скорее объявить о том, что мы ждем ребенка, иначе о нас начнут писать всякие небылицы. Лучше сделать это самим. А так мы все-таки стараемся беречь личное пространство. Кто-то, наверное, любит, когда всегда полный дом гостей… Это не про нас. Нет, гости есть, но не могу сказать, что у нас «проходной двор». Все это не наше.

- Как у вас проходит выходной день?

- Мы очень любим музыку, ходим в консерваторию. У нас есть мечта - вырваться, наконец, на выходные в Вену, в Зальцбург, Мюнхен, послушать оперу. Но пока по понятным причинам не получается. Вообще, мы с Аней очень домашние. Правда, проваляться весь вечер на диване перед телевизором не получается – у нас в основном настроены детские каналы.

- Есть ли у вас няня?

- Есть, конечно, мы оба очень занятые люди, и часто надо детей у нас «подхватить». Но в основном мы стараемся сами их воспитывать. Аня с Машенькой и английским языком занимается, и посуду они вместе моют, и готовят. Вот сейчас, пока мы с вами говорим, они приготовили ужин.

- Что именно приготовили?

- Чахохбили. Аня мне вот сейчас написала: «Ты возвращайся и обязательно попробуй то, что Маша вместе со мной приготовила. Утром, когда поведем ее в садик, обязательно скажи, что ты поел». Для дочки это очень важно.

- Вы водите Машу в садик?

- Обязательно. Ребенок должен развиваться в коллективе, иначе он будет как домашнее растение, такой цветок, выросший в тепличных условиях. Коммуникация с другими детьми очень важна. Но мы развиваемся и дома. Аня, например, с дочкой шахматами занимается, а я научил шашкам. И Маше все это очень интересно. Вообще, знаете, Аня отличный воспитатель. Я считаю, что женщина, вне зависимости от того, будет она актрисой, или нет, должна быть хорошей хозяйкой. Моя Аня потрясающе готовит, и я каждый раз с собой борюсь, когда вижу все эти невозможные пироги, тортики.

- При этом она такая стройная!

- Вот в том-то и дело, на ней не сказывается. А я должен держать себя в форме, но по вечерам после спектаклей думаю: а-а-а, ну как удержаться, если все так вкусно? Аня – прекрасный пример для Маши: она и сценарист, и режиссер, и в музыке прекрасно разбирается, и много читает, и потрясающе готовит. Вот к чему должна стремиться дочь.

- Когда вы приводите Машу в детский сад, не переживаете, что ее будут воспринимать как дочь звезды?

- Нет. Вы знаете, даже когда я привожу дочку в театр, прошу сотрудников, чтобы они не изображали никакой восторженности, как это бывает: вот, мол, пришел ребенок художественного руководителя. Нет. Я прошу: относитесь, пожалуйста, как ко всем обычным детям. Это тоже очень важно для воспитания. Потому что папа папой, а тебе еще многое нужно сделать в этой жизни, чтобы тебя уважали. Главное – быть хорошей хозяйкой и порядочным человеком. Воспитание, уважение, тактичность, вежливость - вот все то, что очень-очень важно с самого раннего детства прививать ребенку. Очень-очень важно!

- А что, по вашему мнению, самое важное в отношениях супругов?

- Любовь, конечно. Уважение, любовь и внимание друг к другу. То, что в семье должно быть всегда. Страсть – это другое, помимо нее, есть еще внимательность к близкому человеку, когда ты предугадываешь его желания.

- Вы часто говорите Ане, что любите ее?

- Конечно, постоянно. А как может быть иначе?

Татьяна Пустынникова