О том, на что пришлось пойти организаторам, чтобы провести важнейшее мероприятие в столь трудное время, в интервью главному редактору ФАН рассказал художественный руководитель фестиваля Сергей Безруков.
— У Вас сейчас горячая пора: съемки в двух фильмах, только что состоялась премьера в театре, а сегодня завершает работу IV Международный Большой Детский фестиваль. Вы и актер, и режиссер, и худрук театра, и худрук фестиваля — четыре ипостаси. Какая из них важнее? И как удается уделять внимание всему сразу?
— Важно все, иначе не имеет смысла этим заниматься. Иногда в один день приходится совмещать, чередовать все эти роли. Сложно, но возможно. Все приходит с опытом. За много лет я уже привык к такому ритму. Привык не унывать в любых ситуациях, а сейчас, в условиях изменившегося мира, это особенно важно. Мир действительно серьезно поменялся — из-за пандемии, локдаунов и чудовищных ограничений, которые убивают экономику театра и заставляют нас практически выживать в нынешних реалиях. Но ничего не поделаешь, приходится смириться и терпеливо ждать, что будет дальше. Надеюсь, выживем.
— В прошлом году БДФ прошел в экстремальных условиях — на пике заболеваемости и ограничений, онлайн. В этом году было легче? Удалось ли провести его так, как мечталось?
— Да, учитывая ситуацию, нам удалось воплотить задуманное процентов на 95. Наш фестиваль открылся 1 сентября, мы успели привезти в Москву большое количество коллективов еще до локдауна. Программа Большого Детского фестиваля в этом году была обширная, представили 93 творческих проекта: спектакли, кино- и анимационные фильмы, цирк, детскую литературу. Пять спектаклей не смогли приехать из-за ограничений, наше детское жюри смотрело и оценивало их в видеозаписи, но в основном все получилось. К великому сожалению, финал фестиваля, который мы должны были по традиции провести в рамках Санкт-Петербургского культурного форума, из-за ограничений и отмены самого форума пришлось перенести в Москву. Тем не менее церемония закрытия, придуманная режиссером Романом Боклановым, состоится в том виде, как и была задумана, но на сцене Московского Губернского театра мы сегодня подведем итоги нашего фестиваля. Победителей у нас выбирает детское жюри, ребята от 6 до 16 лет, юные актеры, музыканты, спортсмены. Я наблюдал за их голосованием, и, как и в предыдущие годы, отметил, что многое из той программы, что мы подготовили, им действительно понравилось. Хотя есть и много неожиданных решений, но мы не вправе их менять, потому что на нашем фестивале все решают дети.
— Что нового в Московском Губернском театре, который Вы возглавляете?
— В сентябре мы выпустили масштабный музыкальный спектакль «Безымянная звезда», его поставил Александр Созонов. На днях состоялась премьера моего спектакля «Казанова. Ars Vivendi», где я выступил в качестве режиссера и сыграл главную роль. Сейчас идут репетиции спектакля «Много шума из ничего», который ставит Анна Горушкина, премьера состоится буквально через несколько дней, 27 ноября. Затем мы начнем готовиться к юбилею Губернаторского оркестра — штатного оркестра нашего театра, которому в феврале исполнится 15 лет. Это будет такой бенефис оркестра, музыкальное ревю, которое мы выпустим в апреле. Дальше у нас будет много репетиций, будет еще одна премьера в мае — поэтический спектакль «Чужие берега» — и параллельно — подготовка к нашему фестивалю «Фабрика Станиславского». Если все будет хорошо и пандемия не нарушит наши планы, то на открытии фестиваля по традиции покажем эскиз будущего спектакля «Маскарад» в постановке литовского режиссера Роландаса Аткочюнаса, где я сыграю Арбенина. Этот спектакль мы планировали выпустить еще в 2020 году, но из-за локдауна режиссер и постановочная группа не смогли к нам приехать, пришлось перенести репетиции на этот сезон. Надеюсь, что на этот раз все сложится. Вообще тенденции нынешнего сезона таковы, что театр должен стать своего рода антидепрессантом. Все эти пандемийные страхи и ограничения, сложности из-за требований QR-кодов, без которых не попасть в музей, на концерт или спектакль, — это все рождает ощущение недоверия, агрессии, безнадежности. И сейчас зрителю нужен спектакль-праздник, нужны постановки, которые дают возможность радоваться, надеяться. Поэтому — «Безымянная звезда», «Казанова», «Много шума из ничего». Стараемся поднимать людям настроение, дарить ощущение праздника.
— Пандемия коронавируса серьезно отразилась на жизни артистов. Когда начались тяжелые времена для театра? Сколько человек Вам пришлось уволить?
— Безусловно, кадровые изменения были: кто-то сам уволился, с кем-то не продлили контракт, причины в каждом случае разные, хотя в целом это, конечно, связано с той тяжелой экономической ситуацией, которая сложилась из-за пандемии. Но вместе с тем есть и пополнение — в этом сезоне мы взяли в труппу семь новых артистов, и в других отделах появились новые сотрудники. Кто-то уходит, кто-то приходит — это жизнь. Тяжелые времена начались, как и у всех, с марта прошлого года, когда театры закрылись и все мы сидели взаперти: кто дома, кто на даче. Благодаря президентскому гранту, который мы получаем уже три года, мы смогли сохранить артистов и музыкантов. Это — целевой грант на премиальные выплаты творческой части коллектива, благодаря чему мы имели возможность сохранить зарплаты художественному персоналу на прежнем уровне. Но театр — это большой коллектив, и он состоит не только из артистов. У нас в штате почти 400 человек, из них 140 — это артисты и музыканты, а остальные — это люди, которые обслуживают творческий процесс, от уборщиц и билетеров до администраторов. И когда всех перевели на удаленку и посадили на голый оклад, нам пришлось несладко. Потому что голый оклад в региональном театре (а мы областной театр, хотя и находимся в Москве) — это слезы. Дело в том, что мы всегда поддерживали сотрудников из заработанных, внебюджетных средств. До пандемии мы достаточно хорошо зарабатывали. За то время, которое я руковожу театром, заполняемость залов увеличилась с 20 до 80–90%, а на некоторые наши хиты — и до 100%. Благодаря этому мы имели возможность из заработанных средств доплачивать людям надбавки, чтобы зарплаты в театре были сравнимы со средними зарплатами по Москве, на это уходила примерно половина заработанных средств. Но с началом пандемии и ограничений все изменилось. За время полугодового простоя мы практически исчерпали все свои запасы. Затем мы играли на 25% зала, потом — на 50. Сейчас разрешили продавать 70% при наличии QR-кодов, но это не значит, что зал будет заполнен на все 70%, потому что не все имеют эти коды. Поэтому все равно зал наполняется не более чем наполовину. Поэтому представьте, что мы больше года зарабатываем вдвое меньше, чем раньше, и все тратим на доплаты к окладам. Поэтому выжить — очень сложно, в связи с этим были и увольнения — люди не выдержали, поскольку зарплаты оказались ниже, чем в московских театрах. Не потому что не хотим платить, а потому что из-за ограничений не можем заработать на премии. Есть субсидии на зарплаты, которые мы получаем от учредителя, но это только голые оклады. В Москве на них не проживешь.
— В одном из своих интервью, цитируя знаменитого итальянского режиссера Джорджо Стрелера, Вы сказали, что хотите создать театр, доступный для всех. Удалось ли Вам реализовать цель или театр — это до сих пор досуг привилегированной прослойки населения?
— Если говорить о Губернском театре, то мы от своей миссии не отклоняемся. Мы первые в России осуществили тифлокомментирование спектаклей и действительно стали театром, доступным для всех, в том числе и для людей с ограничениями зрения и слуха, к нам можно приехать на инвалидной коляске, для этого есть специальный пандус и лифт. И цены на билеты у нас более доступные, чем в среднем по московским театрам, — мы все-таки принадлежим Московской области, мы региональный театр, хотя и находимся на территории Москвы.
— Вас уже смело можно назвать не только талантливым актером и режиссером, но и политиком. Что самое весомое, на Ваш взгляд, удалось сделать для обычных людей на этом поприще?
— Я никогда не занимался политикой. Моя политика — это театр. Что касается вашего вопроса, скажу следующее. Пять лет назад я инициировал партийный проект «Театры — детям» и занимаюсь им до сих пор. Я высказал такую инициативу, потому что надо было кому-то встать на защиту детских театров, которые в регионах находились порой на грани выживания. Дело в том, что детские театры не могут зарабатывать так же, как театры, ставящие для взрослой аудитории, поскольку билеты на детские спектакли имеют определенный ценовой потолок. Поэтому у многих ТЮЗов не хватало денег ни на ремонт, ни на новое оборудование и транспорт, ни на то, чтобы пригласить на постановку талантливого режиссера. Очень важно также поддержать актеров детских театров, чтобы они получали достойные зарплаты. За те пять лет, которые я курирую этот проект, детским театрам было выделено внушительное финансирование. Сначала 220 миллионов, потом — по 885 ежегодно, а в этом году финансирование увеличилось до миллиарда с лишним. Всего за эти годы на новые постановки и материально-техническое обеспечение в детских театрах было выделено 4,2 миллиарда рублей. За эти годы мы сделали очень много, и я рад, что ко мне прислушались. И, вы знаете, пока поддерживают и финансируют детские театры, я готов быть в любых советах. Это и есть моя политика, потому что, воспитывая юного зрителя, мы таким образом воспитываем тех, кто придет потом в театры для взрослых. Важно, чтобы ребенок полюбил театр, искусство. Два года назад программу «Театры — детям» объединили с программой «Театры малых городов» в один партийный проект — «Культура малой Родины», и мы с Евгением Мироновым стали сопредседателями общественного совета этого проекта. Я по-прежнему отвечаю за детские театры и Международный Большой Детский фестиваль, который реализуется в рамках этого проекта. Более того, по моей инициативе была создана правительственная премия за лучшую постановку русской классики, и уже который год театры имеют возможность получить благодаря этой премии 3 миллиона рублей. Для регионального театра это — ощутимый бюджет, благодаря которому можно поставить хороший, качественный спектакль.
— Что бы Вам хотелось изменить в нашей стране?
— Мы с моей супругой представляем фонд «Измени одну жизнь», который занимается детскими домами, и, конечно же, моя первая мысль — это то, чтобы все дети в нашей стране нашли свою семью. И совершенно однозначно хочется видеть уравненное в доходах общество, где у детей не будет такого социального расслоения, будут равные возможности для образования, медобслуживания и семейного досуга.
— Какую роль в своей карьере Вы считаете самой удачной, а какую — провальной?
— Не буду обижать свои роли, потому что у каждого моего героя есть свои поклонники. Я всегда трачусь и на сцене, и в кино, так меня учили мои учителя, мой отец и Олег Павлович Табаков: «Не играй — живи». Я всегда проживаю свои роли, а это — серьезные эмоциональные и физические траты. Что касается удач и неудач — не все зависит от артиста, к сожалению. Наша профессия очень зависимая. Есть режиссер, в кино есть еще продюсеры, режиссер монтажа, прокатчик. Очень много составляющих, из которых слагается успех или неуспех. Допустим, взять проект «Бендер» — жаль, что продюсеры не занимались продвижением этого проекта, и вышла эта трилогия как раз в самое злосчастное время, когда кинотеатры были закрыты, потом разрешили 50%. Так же, как и «Подольские курсанты» — мощнейший проект, который вышел прошлой осенью, когда было разрешено заполнять залы на 25% и невозможно было собрать зрителей в кинотеатры. Фильм «Учености плоды» — сложнейший, интереснейший материал, но из-за того, что режиссер Игорь Угольников отказался менять название картины и сокращать хронометраж на час, как того потребовали прокатчики, ее поставили в самое неудобное время — на утренние и ночные сеансы. В кино очень многое зависит от того, как продукт продвигают и рекламируют, чтобы его увидел зритель. К примеру, «Бендера» практически пиарил только я в своих соцсетях. Но когда трилогия о Бендере вышла на онлайн-платформах, количество просмотров и положительных отзывов оказалось довольно хорошим. Я больше ориентируюсь на эти показатели и отзывы зрителей, нежели на цифры в прокате.
— Вы — человек, добившийся высот в своем деле, а в личной жизни Вы можете смело назвать себя счастливым отцом, мужем?
— Да.
— Что самое главное Вы пытаетесь привить своим детям?
— Стараюсь привить эмпатию, чувство сострадания, которые сейчас во многом утрачены в нашем обществе, к сожалению.
— Вы и Ваша супруга Анна не только живете, но иногда и работаете вместе. Кто главный в доме (в бытовом плане), кто в работе, ведь Анна — режиссер и априори имеет авторитет, к тому же она выступила в роли художника по декорациям и костюмам в Вашем спектакле «Казанова. Ars Vivendi»?
— У нас абсолютная демократия и равноправие, хотя я, безусловно, хозяин и глава семьи.
— Анна всегда посещает Ваши премьеры? Она — строгий критик?
— Да, но она любящий критик.
— Вы могли бы бросить театр ради семьи?
— Вы знаете, я делал паузы и в театре, и в кино. Во время съемочного процесса заранее договаривался с продюсерами, что когда придет время везти Аню в роддом, то я прерву любые съемки, и мне давали такой «декретный отпуск». Что касается театра, то театр — это тоже семья, дом. Безусловно, моя собственная семья для меня дороже, но и театр — это тоже семья, и артисты для меня — тоже такие же дети.
Материал на сайте издания
https://riafan.ru/1558773-sergei-bezrukov-priznalsya-chto-khotel-by-izmenit-v-rossii