Эскизы о любви

АЛЕКСАНДРА МАШУКОВА, «HELLO!». ФОТО: ЛЮБОВЬ ШЕМЕТОВА

Для театральных людей подмосковная Любимовка – место святое: именно здесь впервые вышел на любительскую сцену дачного театра 14-летний Костя Алексеев, позже взявший себе псевдоним Станиславский, здесь Чехов задумал свою последнюю пьесу — «Вишневый сад». Два летних месяца 1902 года, которые Антон Павлович провел в имении вместе с женой Ольгой Леонардовной Книппер, ловля щук и ершей в Клязьме и походы за белыми грибами, знакомство с местными типажами (часть из которых позже вошли в пьесу) произвели на драматурга такое впечатление, что он даже решил подыскать себе дачу в Подмосковье. Любимовка и сегодня остается центром притяжения творческих людей: тут родился фестиваль молодой драматургии, репетировали замечательные режиссеры – от Петра Фоменко до Эймунтаса Някрошюса. А вот идея поставить «Вишневый сад» прежде никому в голову не приходила. 

Это решил сделать Сергей Безруков – эскиз спектакля в его режиссуре открыл Летний фестиваль губернских театров, новый совместный проект Московского Губернского театра и Международного фестиваля «Сезон Станиславского». В его рамках в Москву будут привозить спектакли губернских (то есть областных) театров, устраивать мастер-классы, лекции ведущих театральных деятелей. 

В интервью Hello! Сергей признался, что он очень взволнован: «Для артистов и для меня, режиссера, репетировать в Любимовке – это настоящий подарок судьбы. Тут все живое – живая усадьба, живой вишневый сад: не нужно ничего придумывать, просто надо суметь этому соответствовать». 

Для публики под открытым небом установили два зрительных зала. Один — перед домом брата Станиславского, в котором Чехов и писал пьесу. С началом «Вишневого квеста» дом действительно ожил: к нему подъехали две коляски, запряженные лошадьми (они привезли с железнодорожной станции Раневскую с домочадцами), выскочил из будки лохматый пес Боцман, постоянный обитатель Любимовки, окна зажглись теплым светом, а на веранде и в комнатах второго этажа начались движение и разговоры. 

Другой зрительный зал устроили прямо перед вишневым садом. Несмотря на разгар лета, деревца в нем были усыпаны нежными белыми цветами – это постарались театральные бутафоры. И когда Раневская-Карина Андоленко гуляла среди деревьев, вспоминая детство, или Лопахин- Антон Хабаров в отчаянии, что его не слышат, убегал вглубь сада, это выглядело очень красиво. 

Эскиз спектакля назвали «квестом» вовсе не случайно. Публике действительно пришлось побродить по имению: под руководством Фирса, рассказывающего о старинных способах заготовки вишни, она разглядывала таблички с именами знаменитостей, которые некогда сажали здесь вишневые деревца, слушала музыку в исполнении еврейского оркестра, вкушала кофе с пирожными и просвещалась насчет правил игры в русский бильярд. Можно было и сыграть в бильярд с самим Гаевым (Александром Тютиным) и дирижером Губернского оркестра Сергеем Пащенко, а также попробовать воспроизвести любимый прием Гаева «Желтого в угол, дуплет в середину». 

Впрочем, главное в этот вечер оказалось вовсе не в модной интерактивности. И даже не в очаровании природных декораций. А в той драматической интонации, которая возникла в самом наброске спектакля. История о потере вишневого сада у Сергея Безрукова стала историей многолетней и безнадежной любви – любви Лопахина к Раневской. Перед спектаклем Сергей рассказывал об этом с такой увлеченностью, что нельзя было не спросить: 

- Вы выходите в эпизодической роли Прохожего. А почему не Лопахина? Неужели вам не хотелось самому его сыграть? 

- Когда-то очень хотелось. Но я дал возможность своим артистам проявить себя в этой пьесе. Лопахин моложе, чем я сегодня. У нас его играет Антон Хабаров – в нем есть и сила, харизма, и ранимость. Лопахин лишь немногим младше Раневской, а ей у Чехова 35 лет. Обычно ее играют старше, но мне это представляется неправильным: Раневская молода, она полна жизни, страстей, она вернулась в Россию из Парижа, потому что ей изменил любовник… Мне очень важно, чтобы Лопахина зрителям с самого начала стало жалко. Ведь, посмотрите, он напряженно, восторженно ждет приезда Раневской, они пять лет не виделись. А их встречи мы не видим, Чехов оставляет ее за кадром. Почему? Я поставил так, что она Лопахина просто не узнает, проходит мимо него в дом. Представляете, каково ему? Он почти в слезах. 

А дальше он признается ей в любви: «Люблю вас, как родную… больше, чем родную…» Меня всегда смущало, что Лопахин говорит такие интимные слова при посторонних – ведь подобные вещи обычно произносят наедине. И я, сохранив монолог, переставил его, сделал так, как будто Лопахин репетирует признание, разговаривает сам с собой. Все в доме, ждут кофе, а здесь, на веранде, остались пара чемоданов да шляпная коробка, из которой выпадает шляпка Раневской. И Лопахин произносит эти слова, мысленно обращаясь к своей любимой. Но его признание никому не нужно – поэтому позже в разговоре с ней он скажет только сухие слова о своем проекте спасения вишневого сада. 

Вот о чем эта история — о безумной, страстной любви. Как еще мальчишкой он полюбил ее, так и любит, и ничего не может с собой поделать. 

…Осенью Сергей Безруков собирается представить уже полноценную премьеру «Вишневого сада» в своем Московском Губернском театре. Конечно же, это снова будет спектакль о любви, которую Лопахину надо выкорчевать из своего сердца, как вишневый сад, чтобы жить дальше. 

Ну а в Любимовке все закончилось вовсе не вырубкой сада, а наоборот – посадкой двух новых деревьев. И торжественным салютом – в честь фестиваля, который только родился и надеется на долгую счастливую жизнь.